Д-р Гаянэ Новикова
Анализировать российскую политику на Южном Кавказе одновременно и легко, и сложно. Легко, поскольку существует своего рода аксиома – Россия может действовать рефлекторно и может быть опасна. Сложно, во-первых, потому, что в российской политике отсутствует стратегическое видение роли всего Южного Кавказа и прагматический подход к каждому из государств, его составляющих;
Во-вторых, высокий уровень предсказуемости действий России, обусловленный защитой собственных стратегических интересов любой ценой требует абсолютно сбалансированной, мудрой реакции со стороны ее партнеров и соперников;
В-третьих, для самих государств Южного Кавказа, воспринимающих Россию в черно-белых тонах, тяжело сохранять баланс и минимизировать далеко идущие последствия как российской «любви», так и «ненависти».
С начала 1990-х годов Южный Кавказ характеризуется как один из наиболее нестабильных регионов постсоветского пространства. Дефицит безопасности, или небезопасность, может быть представлен синусоидой, недавний пик которой пришелся на август 2008 года, когда военные действия на территории Грузии между Грузией и Россией привели к существенному изменению конфигурации системы безопасности на Южном Кавказе и высветили роль каждого из региональных и внерегиональных акторов.
Россия играет существенную роль в создании абсолютно нового status quo в регионе как минимум в среднесрочной перспективе, которое складывается на фоне:
— мирового экономического кризиса;
— пересмотра основных направлений внешней политики США;
— нового «медового месяца» в американо-турецких отношениях;
— временного снижения уровня вовлеченности США и ЕС в проблемы Южного Кавказа.
В свете вышеотмеченного, произошло еще большее усложнение взаимоотношений между тремя государствами региона – Арменией, Азербайджаном и Грузией, а также начали быстро меняться и пересматриваться их взаимоотношения с двумя региональными державами – Россией и Турцией.
Модель политического поведения России на Южном Кавказе базируется на следующих подходах и видении:
Во-первых, российская южнокавказская политика стала формироваться в середине 1990-х годов, начавшись с пересмотра базового понятия «Закавказье» как зона абсолютного влияния России и трансформации в «Южный Кавказ» как зону соприкосновения и пересечения геополитических и геостратегических интересов лидирующих государств, региональных держав и международных политических и военно-политических организаций.
Во-вторых, трансформация самой России из супердержавы в региональную державу происходила достаточно болезненно и требовала преодоления собственных амбиций, пересмотра собственных возможностей и развития качественно нового типа отношений с соседями.
В-третьих, рассматривая так называемое «ближнее зарубежье» как зону собственных жизненных интересов, Россия со времен Путина все жестче стала демонстрировать, что она не намерена делить влияние с кем бы то ни было вдоль всего периметра своих границ.
В-четвертых, растущий национализм в российском обществе является благодатной почвой для оправдания и поддержки любых действий против соседних государств, будь то экономические, политические или военные, для достижения основной цели – восстановления имиджа России как супердержавы. Эта цель четко обозначена в принятой недавно «Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года». (Глава 3. «Национальные интересы и национальные стратегические приоритеты Российской Федерации», §21).
Наиболее интересными пассажами, опосредованно относящимися к Южному Кавказу, являются следующие: «Формируется тенденция к поиску решения имеющихся проблем и урегулированию кризисных ситуаций на региональной основе без участия нерегиональных сил» и «В условиях конкурентной борьбы за ресурсы не исключены решения возникающих проблем с применением военной силы – может быть нарушен сложившийся баланс сил вблизи границ Российской Федерации и границ ее союзников». (Глава 2. «Современный мир и Россия: состояние и тенденции развития», §§8, 12).
В «Концепции национальной безопасности Российской Федерации», принятой в 2000 году, угрозы Российской Федерации в международной сфере таились «в попытках других государств противодействовать укреплению России как одного из центров влияния в многополярном мире, помешать реализации национальных интересов, и ослабить ее позиции в Европе, на Ближнем Востоке, в Закавказье, Центральной Азии и Азиатско-Тихоокеанском регионе».
Один из ведущих британских экспертов по России Джеймс Шерр (James Sherr) упоминает в своем анализе понятие «обида» как субъективный фактор, объясняющий процесс принятия решений в России с точки зрения невыполнения обязательств Запада по отношению к этой стране. Его мысль о том, что в середине 1990-х годов «Запад хотел быть только приятным в отношении России», а последняя, недопонимая ситуацию, восприняла все обещания буквально, является ни чем иным, как попыткой объяснить неспособность Запада оценить растущую волю и готовность России защищать свои собственные интересы, в первую очередь, в так называемом «ближнем зарубежье».
В российском соседстве слабейшим звеном являлся Южный Кавказ, благодаря своим трем неразрешенным конфликтам, отсутствию регионального сотрудничества и общего видения региональных перспектив, а также практически постоянной внутренней нестабильности и уязвимости. Именно эта региональная слабость дает России дополнительную силу в формировании отношений с Арменией, Азербайджаном и Грузией в том варианте, в каком это выгодно самой РФ, оставляя региональным акторам очень узкую нишу для маневра.
Рассматривая (и не без оснований) Южный Кавказ как зону своего прямого влияния, Россия меняет модель своего политического поведения, в основном реагируя на внешние развития, которые она считает прямой угрозой своей национальной безопасности. В то же время, отсутствует анализ динамики внутреннего развития и международных отношений Армении, Азербайджана и Грузии сквозь призму реальных угроз, которые они могут представлять для России; нет также оценки преимуществ и потерь в каждой конкретной ситуации для ее двусторонних и многосторонних отношений с региональными государствами.
Внутренние процессы в каждом из этих государств рассматриваются Россией как второстепенные до той критической точки, когда возможное развитие ситуации может привести к резкому изменению их внешнеполитического курса.
Следующим источником усиления позиций России на Южном Кавказе является зависимость слабых национальных экономик трех государств от российских инвестиций, которые оказывают как позитивное, так и негативное воздействие на их экономическое развитие. В приложении к Армении совершенно очевидно, что российские инвестиции позволяют демонстрировать некоторые позитивные сдвиги в экономике страны, в то же время – прочно удерживать Армению в российском фарватере. В то же время, сильные экономические связи с Россией, определяя чувствительную зависимость армянской экономики, оставляют Армении лишь узкую полосу для политического маневра.
Это в меньшей степени относится к Азербайджану, нефте- и газовые контракты которого играют двойную роль в российско-азербайджанских двусторонних отношениях: с одной стороны, Азербайджан пытается шантажировать Россию, предлагая альтернативные транзитные пути для доставки своих энергоресурсов; с другой стороны – он старается по возможности минимизировать взаимные разногласия.
В случае с Грузией, принуждение Грузии к миру, осуществленное Россией в августе 2008 года практически привело к коллапсу грузинской экономики. Я бы хотела подчеркнуть, что поток трансферов от грузинских рабочих мигрантов также резко сократился.
Не менее важным источником силы России на Южном Кавказе являются разнонаправленные интересы Запада в отношении нашего региона, со своего рода двойными стандартами, которые могут быть охарактеризованы разными формулами, как то: «нефть против демократии» в приложении к Азербайджану, «демократия как извинение для любых ошибок и провалов» в приложении к Грузии, который был приемлем до августовской войны 2008 года; и «стабильность, стабильность и стабильность» в случае с Арменией.
Кроме того, отдельные государства и евроатлантические структуры, имея
— множество проблем за географическими границами Европы, в первую очередь, вовлеченность в военные и гуманитарные операции в Афганистане и Ираке,
— существенные противоречия в отношении к России и оценки роли последней и международных процессах, которые делят Запад;
— и сталкиваясь с проблемами мирового экономического кризиса
оказались не в состоянии разработать совместную, а в ряде аспектов – и превентивную политику в отношении России.
*****
Основной источник слабости России кроется в отсутствии четко сформулированной и озвученной политики в отношении Южного Кавказа как региона, и каждого из государств, его составляющих. Подходы и методы действий в отношении к Армении, Азербайджану и Грузии практически разрушили ее имидж возможного «честного брокера» в разрешении конфликтов (модель ее поведения во всех трех конфликтах этого пространства разная, правда, в так называемых «грузинских» конфликтах есть определенные технические сходства).
Сильная зависимость российской экономики от энергоресурсов, и однозначная подчиненность международных отношений защите ее нефте-газовых поставок (лежащих в основе ее национальных интересов), влияют и на ее имидж стабильного экономического партнера.
На волне мирового экономического кризиса методы «жесткой политики» могут стать доминантными в российской Realpolitik.
*****
В августе 2008 года Россия впервые за достаточно долгий период продемонстрировала, что она готова защищать свои национальные интересы любой ценой, включая использование механизмов «жесткой политики», и столь же ясно обозначила, что ее приоритеты на Южном Кавказе определяются формулой «ни шагу назад».
Важным фактором в выстраивании отношений с контрпартнерами является то, что Россия, принимая во внимание ситуацию на Южном Кавказе и используя стратегическую ошибку Грузии и моральную неготовность Запада принять какие-либо соответствующие меры против России, сформулировала и огласила свои достижения, цели и задачи, как минимум на период президентства Дмитрия Медведева: «Фактически зафиксировано формирование качественно новой геополитической ситуации. Наши Вооружённые Силы в значительной мере восстановили свой боевой потенциал. Реакция на события 8 августа и на признание Россией независимости Южной Осетии и Абхазии ещё раз показала, что мы живём в мире двойных стандартов. Мы поступили ответственно – в интересах восстановления международной законности и справедливости… Мы будем наращивать объёмы и глубину взаимодействия в военно-политической сфере в ОДКБ. мы выступаем за продуманную реформу Организации Объединённых Наций. За укрепление её центральной роли и повышение эффективности её структур и механизмов… Кстати, урегулирование южноосетинского кризиса продемонстрировало возможность результативных европейских решений. И мы будем углублять наши отношения с Европой в сфере безопасности».
В обращении президента РФ к Государственной думе, которое было озвучено на следующий день после президентских выборов в США, содержится призыв к созданию «новой глобальной архитектуры безопасности», что отнюдь не означает, что Россия готова позволить внешним акторам действовать в поле ее геостратегических интересов. В данном документе есть примечательная фраза, касающаяся Кавказа: «Мы не отступим на Кавказе».
Как минимум, первый раунд новой «Битвы за Кавказ» Россия выиграла:
— В среднесрочной перспективе исключается предоставление Грузии и Украине членства в НАТО;
— Новая администрация США провозгласила начало новой эры в российско-американских отношениях (известная фраза вице-президента Байдена о перезагрузке двусторонних отношений с Россией). Значимо также заявление госсекретаря США Х.Клинтон о приоритетах в политической и военной сферах в отношениях с партнерами. В ходе саммита Большой восьмерки в Лондоне в начале апреля вопрос будущего расширения НАТО не затрагивался, более того, были обозначены сферы общих интересов в глобальной безопасности, которые перевешивают противоречия в ряде случаев, в частности, относительно войны в Грузии. В ходе недавней встречи двух президентов в Москве 7 июля 2009 года, Б.Обама отметил, что «обсуждались те вопросы, по которым у нас все еще имеются разногласия. В частности, мы обсудили вопрос Грузии. Я повторил нашу убежденность в том, что территориальная целостность и суверенитет Грузии должны уважаться. Мы также не согласны друг с другом по поводу границ Грузии. Но никто из нас не заинтересован в военном конфликте. Поэтому нам необходимо все эти разногласия урегулировать мирным образом». На фоне общих подходов к стратегическим проблемам, грузинский фактор фактически рассматривается как второстепенный.
— Для большинства государств так называемой Старой Европы события в Грузии стали еще одним сигналом усиления России. На фоне переформатирования внешней политики США, Южный Кавказ со всеми своими плюсами и гораздо большим количеством минусов может привести к столкновению России и Европейского Союза, чего европейцы хотели бы избежать.
Таким образом, в среднесрочной перспективе следует ожидать снижения уровня интереса США и лидирующих государств ЕС в проблемы Южного Кавказа, что, в свою очередь, приведет к закономерной интенсификации деятельности, в первую очередь, России, затем и Турции в регионе.
Подытоживая, необходимо отметить, что, во-первых, благодаря форсированному признанию независимости Южной Осетии и Абхазии Россия получила дополнительные рычаги в управлении процессами на всем Южном Кавказе.
Во-вторых, Россия предприняла некоторые шаги по восстановлению международно приемлемого имиджа «честного брокера», и Нагорно-Карабахский конфликт является «благодатной почвой» для проверки ее намерений. В этом направлении была успешная попытка подчеркнуть свою лидирующую роль в урегулировании Нагорно-Карабахского конфликта в Минской группе ОБСЕ. Майдорфская декларация, подписанная президентами Азербайджана, Армении и России в ноябре 2008 года является первым документом, подписанным после соглашения о прекращении огня в 1994 году, кстати, также под эгидой России.
В-третьих, осуществление Realpolitik Россией означает, что это государство намерено действовать, по крайней мере, на Кавказе, где нет реальных жизненных интересов других внешних акторов, практически не принимая во внимание Запад.
В-четвертых, поскольку отношения каждого из государств Южного Кавказа с Россией в той или иной степени воздействуют на их отношения друг с другом, и оценка роли России в регионе более, чем противоречива, Россия будет успешно проводить свою политику.
В-пятых, август 2008 года существенно изменил роль России на Южном Кавказе, поскольку она стала прямым актором региона, имеющего уже качественно новый status quo.
Таким образом, на Южном Кавказе есть поле взаимоисключающих интересов и одновременно асимметричной и уязвимой взаимозависимости России и трех государств данного все еще формирующегося региона.
11 июля 2009 года