Рубен Сафрастян
Состоявшиеся в конце прошлого – начале этого года две встречи президента России Владимира Путина и премьер-министра Турции Р. Эрдогана, равно как и широкий спектр обсуждаемых проблем и содержание подписанных по итогам встреч документов, ознаменовали начало нового этапа в российско-турецких отношениях. О его наступлении специалисты говорили на протяжении последних нескольких лет, и этот этап можно охарактеризовать как начальный период реального процесса стратегического характера.
Ответы на вопросы о том, какова глубина этого процесса, его направленность и каким образом он будет воздействовать на ситуацию в регионе, имеют для Армении жизненное значение. В нашей памяти еще свежо воспоминание о том, как в 1920 году кемалистская Турция и большевистская Россия, сплотившись против общего врага – Антанты, пришли к тайному соглашению, и за счет Армении положили конец вековой конфронтации, в частности, на Кавказе. В итоге, «советизированная» Армения вынуждена была подписать несправедливый Карсский договор 1921 года, который и определил сильно искаженные границы современной Армении.
Озвученные некоторыми представителями политической элиты Армении опасения относительно того, что определенное сближение, отмечаемое между Турцией и Россией, может и в наши дни негативно отразиться на Армении, в частности, ослабить ее позиции в процессе урегулирования Карабахского конфликта, обоснованы хотя бы тем, что исторический прецедент уже был. Подтвердить или же опровергнуть эти опасения можно только путем непредвзятого и многостороннего анализа.
Период нестабильности и противостояния
После развала Советского Союза Россия и Турция оказались в качественно новых геополитических условиях, когда:
— впервые за несколько столетий (исключая период 1918-1920 годов) они не имеют сухопутной границы, и Южный Кавказ играет роль разделительной линии;
— впервые за несколько десятилетий они уже не принадлежали к двум противоборствующим военно-политическим блокам;
— Россия, стремительно теряя свой военно-экономический потенциал, идеологический стержень и политическую волю, была не в состоянии удержать в сфере своего геополитического влияния регионы, в прошлом входившие в состав СССР, в том числе и Южный Кавказ и Центральную Азию.
Создавшаяся ситуация привела к возникновению определенного вакуума в означенных регионах, которым воспользовалась Турция. Опираясь на начальном этапе на идейно-политические положения пантюркизма, она начала стремительно распространять свое влияние на Южном Кавказе и в Центральной Азии. Свои, по сути пантюркистские, цели Турция преподносила как необходимость распространения в мусульманских республиках бывшего СССР «турецкой модели» развития. Подобная политика получала поддержку Запада, в основном, США, поскольку последние опасались, что эти новообразованные государства могут оказаться в сфере влияния политизированного радикального ислама. Помимо этого, в США еще были сильны присущие временам Холодной войны геополитические подходы, в рамках которых приветствовалась разноплановая вовлеченность Турции в процессы на территории бывшего СССР, в противовес влиянию России.
В первой половине 1990-х годов российско-турецкие отношения имели очень неустойчивый прочный характер, что было обусловлено их жестким геостратегическим противостоянием. Турция использовала все возможности, за исключением прямого военного вмешательства, для распространения своего влияния не только на Южном Кавказе и в Центральной Азии, но и на Северном Кавказе и в населенных преимущественно тюрко-язычными народами регионах России.
Россия, в свою очередь, пыталась сконцентрировать усилия и воспрепятствовать осуществлению программ Турции. Не имея возможности оказывать на этом этапе широкомасштабного сопротивления, Россия сосредоточила свое внимание на вспыхнувших на Южном Кавказе конфликтах, используя их как средство для сохранения своего влияния в этом регионе.
С этой точки зрения примечателен Карабахский конфликт, который стал апогеем российско-турецкого противостояния на Южном Кавказе. Турция оказала помощь азербайджанской стороне, а Россия – армянской. Не случаен тот факт, что конфликт между двумя государствами в этом случае стал самым острым за последние десятилетия российско-турецких отношений. В 1992-93 годах Турция угрожала применением силы против Армении, за чем последовало резкое и быстрое противодействие России, которая во всеуслышание заявила о готовности применить против Турции ядерное оружие. Оба государства в этот период выступали не только как стратегические противники, но и воспринимали контрпартнера как носителя военной угрозы. В этом смысле примечательно заявление начальника Генерального штаба турецких войск, сделанное в 1994 году, о том, что Россия – это то единственное государство, которое с военной точки зрения представляет угрозу для Турции.
То, что военный этап Карабахского конфликта завершился победой армян, а также решительность, проявленная Россией, в значительной степени пресекли укрепление турецких позиций на Южном Кавказе. Хотя Турции удалось утвердиться на пространстве Южного Кавказа и стать важным фактором, тем не менее, и Россия, несмотря на серьезные геополитические потери, смогла сохранить свое влияние в ряде областей, а также свои не очень крупные военные базы. Последнее обстоятельство, помимо военного, имело и геополитическое значение, и дало возможность установить на Южном Кавказе определенный баланс сил между Россией и Турцией.
Стабилизация
Во второй половине 90-х годов геополитическая ситуация в зоне Южного Кавказа характеризовалась преимущественно проблемами, связанными с энергоресурсами Каспийского моря. Возрастал уровень вовлеченности США в регион. Фиксируя формирующиеся новые условия, Турция попыталась получить максимум, сотрудничая с США, которые также были заинтересованы в ослаблении российского влияния в регионе. Такой подход материализовался в идее президента Сулеймана Демиреля по созданию «Пакта стабильности Южного Кавказа», в котором США отводилась роль важнейшего регионального фактора.
В российско-турецких отношениях этого периода доминировало стремление к их стабилизации. Бурное развитие торгово-промышленных отношений, которое было отмечено еще в предыдущие годы, стало перерастать в геостратегический фактор и играть в определенной мере стабилизирующую роль. Этому способствовали такие новые явления, как миллиардные обороты «челночной торговли», крупные турецкие капиталовложения в России, в частности, в сферах строительства и питания. Беспрецедентный рост был зафиксирован и в такой «традиционной» сфере торговых отношений между двумя странами, как поставки российского газа в Турцию. Очень важную роль сыграла многомиллионная сделка «Голубой поток», по которой предусматривались прямые поставки газа в Турцию. Таким образом, ее зависимость от российского газа все более возрастала.
Стратегия региональной политики Турции, сохраняя свою антироссийскую направленность, потеряла агрессивность предыдущих лет. Для политической элиты страны стала очевидной недостаточная эффективность политической линии, основанной на идеях пантюркизма. Не имея необходимого экономического потенциала и не выдерживая конкуренции с другими внешними силами, Турция вынуждена была отказаться от своих претенциозных планов в Центральной Азии, что смягчило ее конкуренцию с Россией в этом регионе.
На Южном Кавказе российско-турецкое противостояние разворачивалось в контексте путей транспортировки каспийской нефти. Одновременно Турция стремилась уравновесить российское военное присутствие в Армении путем развития военного сотрудничества с Грузией. В свою очередь Россия, стремясь уравновесить вовлеченность Турции в Чеченский конфликт, начала использовать курдский фактор для оказания давления на Турцию. Однако все эти процессы не оказывали существенного влияния на сложившийся еще ко второй половине 90-х годов баланс сил как в сфере российско-турецких отношений, так и в целом на Южном Кавказе.
Новые геостратегические процессы
Осень 2001 – весна 2002 года явились переломным периодом как для всего региона, так и для российско-турецких отношений. Именно тогда, как реакция на террористическую атаку против США в сентябре 2001 года, начались два процесса геополитического характера, которые и продолжаются по сей день.
Началом первого из них стал дипломатический документ, который, однако, остался незамеченным даже многими специалистами. Этим документом стало подписанное в Нью Йорке в ноябре 2001 года между Россией и Турцией «Соглашение о сотрудничестве в Евразии», по которому предусматривалось проведение периодических обсуждений между внешнеполитическими ведомствами двух государств для урегулирования и совмещения ѳٳ¹ñ»É проблем региональной политики. Фактически две региональные державы отреагировали на еще только зарождавшиеся намерения единственной сверхдержавы – США, расширить сферы своего влияния на евразийском континенте под предлогом борьбы с исламским терроризмом.
Вышеотмеченные намерения США материализовались в регионе весной 2002 года, когда началось размещение американских советников в Грузии. Реакция России была бурной и резко негативной. Позиция Турции также была отрицательной, хотя и не столь твердо выраженной, как у России. Фактически, американцы решили не обращаться за содействием к Турции, и обеспечить свое непосредственное, хотя и символическое, военное присутствие на Южном Кавказе. Таким образом, было положено начало новой стратегии США в южнокавказском регионе, целью которого было ускоренными темпами изменить в свою пользу сложившийся в последние годы баланс сил. Об этом свидетельствует и «революция роз» в Грузии.
В новых реалиях и состоялись отмеченные в самом начале статьи взаимные визиты лидеров России и Турции, которые были восприняты как свидетельство российско-турецкого сближения. На деле, с геостратегической точки зрения, происходит процесс иного рода: две мощных региональных державы, являющиеся давними геостаратегическими соперниками и остающиеся таковыми, стремятся на основе взаимного согласия смягчить или даже убрать конкурентную борьбу для противостояния третьей силе – развивающим беспрецедентную активность в регионе США. По сути, Россия и Турция стремятся сохранить status quo в регионе, тогда как США, напротив, хотят нарушить его.
Эта новая ситуация предполагает новое качество двусторонних отношений, для которого найдена и зафиксирована в официальных документах соответствующая дипломатическая формулировка: «многосторонее сотрудничество». По нашему мнению, в рамках геостратегического анализа было бы правильнее охарактеризовать современный этап российско-турецких отношений как «геостратегическое перемирие». В своих устных выступлениях российские и турецкие официальные лица отмечают, что эти новые реалии – промежуточный этап на пути к «стратегическому сотрудничеству». Однако создается впечатление, что стороны нарочно стремятся создать впечатление того, что они преодолели все противоречия. Однако это не так. В частности, несмотря на попытки достичь взаимного согласия в чеченском и курдском вопросах (русские передали туркам разведданные о действующих на территории Турции чеченских террористических организациях, ожидая, что турецкие власти пресекут их деятельность, а турки требуют, чтобы в России была запрещена деятельность Курдской рабочей партии, и так далее), до сих пор никаких позитивных результатов нет.
В качестве идеологического обоснования наметившегося в российско-турецких отношениях сближения преподносятся системы евразийства и «стратегической оси». Апологетом первой идеи является русский геополитик А. Дугин, который в последнее время зачастил в Турцию, а автором второй – советник премьер-министра Эрдогана профессор А.Давуд-оглу.
Заключение
Таким образом, геополитическая ситуация Южного Кавказа в последние годы вступает во вторую фазу постсоветской эпохи, которая характеризуется выше отмеченными геополитическими перетасовками. Новые явления появляются и в российско-турецких отношениях, и их основной смысл состоит в сохранении баланса сил, существующего между двумя региональными державами на Южном Кавказе. А это значит, что и Россия, и Турция будут стремиться сохранить то, что они уже имеют. В приложении к России – это ее военное присутствие в Армении и тем самым, на всем Южном Кавказе. Это, в свою очередь, означает, что она не пойдет ни на какие уступки Турции, например, в Карабахском вопросе, и не будет ставить под угрозу свои союзнические отношения с Арменией. Во всяком случае, на данном этапе «геостаретегического перемирия» с Турцией.
22 февраля 2005 года